После формировки – обратно на фронт, в район деревни Михайловское, это пушкинские места, и вот там очень неприятный случай произошел.

Вечером к нам пришел командир полка подполковник Решетников, командир батальона и говорят: «У вашего взвода приказ – провести разведку боем! Вас будет поддерживать такой-то полк, потом подойдет дивизия и танки». Пошли в атаку. А солдаты молодые, не обстрелянные, все скучились. Я их остановил, расставил, как надо идти, а то будут стрелять – всех сразу и положат.

Дошли до Михайловского. Немцы стреляют. Мы залегли на опушке леса. Полежали немного и я ребятам говорю: «Надо наступать. Наверное, командиры наблюдают, что мы тут делаем», – у нас задание было – взять сопку, а после этого в наступление уже дивизия пойдет. Только мы на сопку вышли – немцы бросили осветительные ракеты. Мы видны как на ладони… Немцы как по нам вдарили… Мы опять залегли.

Я лежу, закрылся, встать не могу. Ко мне казах-ручной пулеметчик подползает: «Товарищ командир, я ранен. Кому передать пулемет?» Кому отдать… Говорю: «Уходи как хочешь, только пулемет не бросай». Все лежат, тут командир отделения, казах, вскакивает, вдоль своего отделения бежит, каждого солдата прикладом – никто не встает. Добежал до меня, лег рядом. А я вижу – все плохо – никакой дивизии нет, танков нет. Потом я узнал, что полк, который должен был нас поддержать, разбежался.

Я смотрю – кругом никого нет, даже командира взвода нет. Отполз назад немного, нашел командира, он в воронке прятался, с комбатом по телефону говорил. Я говорю: «Что? Туда-сюда, нас же так и в плен взять могут!» Отнял у него трубку, говорю комбату: «Товарищ капитан, вот такое положение. Как быть? Где эта дивизия? Эти полки? Эти танки? Никого нет! Вы что нас, в плен бросили?!» Комбат мне: «Где командир?» «Сидит здесь». «Чего ты так говоришь?» «А чего говорю? Я воевал, а он здесь сидит! Метров 30 он нас, позади в воронках, спасается». «Ты что такое говоришь?» «То, что есть». «Что надо?» «Нам отступать надо. Иначе мы в плен попадем. Всех побили, осталось человека три-четыре». «Дай ему телефон».

Я телефон комвзвода отдаю, ему приказ – отступать. Вернулись на свои позиции. Кругом стреляют, ракеты висят – светло как днем. Смотрим – немцы опять на той сопке, которую мы штурмовали… Уже утром добрался до командира роты, доложил, что нас из взвода пять человек осталось… Он с комбатом стоит, молчит, ничего сказать не может. Потом: «Ладно, не горячись»…

После этого снова бои. В одном из боев меня осколками в руку и ногу ранило, и я три месяца в госпитале провалялся. Это уже 1944 год шел. После выписки меня направили в училище имени Верховного Совета. Я там дней 20 пробыл, на зарядку не ходил, не могу, после ранения. Меня вызывают: «Нет, ты, как инвалид, не годишься в офицеры», – и направили меня в Тульское пехотное пулеметное училище, оно тогда под Рязанью было. Там меня назначили командиром отделения, но я добился, чтобы меня перевели обратно в свою дивизию. Дивизия тогда наступала в Прибалтике. Освободили Ригу, красивый, большой город, и пошли в Восточную Пруссию. Наша дивизия должна была штурмовать Кенигсберг, но ее перебросили против Курляндской группировки. На участке нашей дивизии пытались прорваться пять дивизий, а мы их не пускали, бой день и ночь шел.

Апасов Тунгучбай

Источник: http://www.rusinkg.ru/

Пресс-служба Россия в Кыргызстане